Последняя четверть четвёртого класса, на уроках шла активная подготовка к проверочным работам, ВПР. Дочка заболела: кашель, насморк, в первый день температура поднималась до 37.9, больше повышенной температуры не было.

Дочка ушла на больничный, сидела дома одна. С утра ей лекарства я давала, после обеда она пила их самостоятельно, контроль был, если на работе удавалось позвонить дочке.

Я потребовала выполнения домашних заданий. Конец учебного года, если дома ничего не делать, то после болезни можно двоек нахватать, ведь много кто из учителей не считает аргумент “Я болел!” основанием для незнания материала, и наша классная руководительница из их числа. Моя логика была проста: если ребёнок лежит без сил, ему плохо, то, конечно, никаких занятий. Если ребёнок, покашливая, скачет по квартире, играет в телефон, то и с выполнением домашних заданий он тоже справится.

Дочь заболела в воскресенье. В понедельник, температуры уже не было, с утра мы сходили на приём к дежурному врачу, после чего я уехала на работу. Днём дочка приступила к выполнению домашки, как только её опубликовали в электронном дневнике. Во вторник дочка тоже всё выполнила к нашему с мужем возвращению с работы. А в среду начался бунт при поддержке бабушки, это которая моя свекровь.

– Я болею, не хочу учиться, – заявила дочь. – Бабушка сказала, что можно не делать домашку, если болеешь.

Днём между ними состоялся телефонный разговор. Я так поняла, что дочка как раз села за уроки и сказала об этом позвонившей бабушке. Дальше всё понятно из заявления дочери.

– А если бабушка скажет, что можно вообще в школу не ходить, то ты дома будешь сидеть? – поинтересовалась у дочки.

– Буду ходить!

Отменила слова свекрови, объяснив дочери, что скоро ВПР, надо готовиться, неизвестно, сколько продлится больничный, не стоит много пропускать. Сделала небольшое послабление: устные задания можно только прочитать, не отвечая на вопросы, если ответы на вопросы тоже заданы устно.

Дочь убежала делать уроки, а я пошла просить мужа, чтобы он выслал матери ноту протеста из-за акта вмешательства во внутренние дела нашей семьи.

– Когда я болел, мама разрешала не делать уроки, – сказал муж.

– А когда моя дочь болеет и нормально себя чувствует, я настаиваю, чтобы домашние задания были выполнены. Твоя мать решала этот вопрос с точки зрения матери. И я, как мать, решила этот вопрос иначе в нашей семье.

Муж позвонил матери, он был непреклонен: когда свекровь тоже вспомнила, что муж, учась в школе, отдыхал, а не звонил одноклассникам с целью узнать заданное на доме, муж её поблагодарил, но попросил принять тот факт, что в нашей семье дела с учёбой во время болезни обстоят иначе. Свекровь попросила передать, что я изверг, и пообещала, что больше лезть не будет.

Ну конечно изверг. Как иначе? Заставляют больного ребёнка учиться только изверги, да? Если бы дочь лежала в кровати с температурой под 40, а я скакала бы вокруг неё с учебниками – вот тогда меня можно было бы назвать извергом. Дочь чувствовала себя нормально. Могла играть в игры, требующие умственных усилий, на телефоне – значит и учиться могла. ВПР, кстати, дочь написала хорошо, не думаю, что был бы именно такой результат, если бы во время двухнедельного больничного она ленилась. Записано.